Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестает быть обывателем.
«И не страшно тебе восходить на корабль? Ведь столько людей погибло при кораблекрушениях!» Это логика обывателя. «А тебе не страшно ложиться в постель? В постели умерло еще больше людей». Таков ответ моряка.
В мещанине личность прячется или не выступает, потому что она не главное: главное — товар, дело, вещь, главное — собственность.
Все, что хотело бы влачить всего только жалкое существование, должно поплатиться за это.
Идти в ногу с чем-либо вполне может быть трусостью. Это то же самое, как если бы некто постоянно держал нос по ветру. Лукавый обыватель сам не в силах изменить походку. Но он всегда, в любое время наготове против всего, что ему непривычно.
Мещанство — демократизация аристократии и аристократизация демократии.
Мир среднего человека в смысле представления и практического формирования подобен бумаге на предъявителя, мир индивидуального — бумаге на определенное имя.
Нет ничего легче, чем разрушить внутренний мир и частную мораль людей, не думающих ни о чем, кроме спасения своих частных жизней.
Обыватель — это человек, постоянно и с большой серьезностью занятый реальностью, которая в самом деле нереальна.
Обывательское мнение видит в тени только нехватку света, если не его отрицание. На деле, однако, тень есть явное, хотя и непроницаемое свидетельство потаенного свечения.
Под влиянием мещанства все переменилось. Рыцарская честь заменилась бухгалтерской честностью, изящные нравы — нравами чинными, вежливость — чопорностью, гордость — обидчивостью.
Рядовому человеку состояние экстаза доступно лишь иногда.
Самый ординарный обыватель, который нисколько не выше, а иногда и ниже окружающей среды, надевая интеллигентский мундир, уже начинает относится к ней с высокомерием.
Страшную, непрестанную борьбу ведет посредственность с теми, кто ее превосходит.
Ужасный страх, как бы не быть мещанином, и уже заключенное в нем недоразумение, стремление осесть в сферах вечности, чтобы не нести ответственности на земле — не опаснее ли все это для культуры, чем все мещане, вместе взятые?
Фарисей и лавочник интересуют нас лишь постольку, поскольку у них одна сущность.
Филистеры несчастны, но в то же время сверхсчастливы в своей глупости, которую они принимают за высшую мудрость.
Темы по буквам
