― Ну, и что же? ― с видимым участием вопрошает первый. ― Сейчас становой в село, мужиков на цугундер ― так вас, растак… Кузькину мать помянул. ― Розог! Сию минуту подать! ― Далеко парень пойдёт.
Зрительные органы Бермана сейчас же сняли моментальную фотографию с ничего не говорящего лица товарища Иванова. «Аппаратчик», ― подумал Берман и почувствовал нечто, отдаленно напоминающее профессиональную солидарность, он тоже был аппаратчиком, человеком-винтиком, безраздельно верящим в силу организации, аппарата, администрации и, вообще, кузькиной матери со всем её потомством. Разница была только в том, что Иванов был винтиком, а Берман ― целым винтом, он ― то уж мог завинтить!
Откуда-то сверху сквозил слабый луч, расплывавшийся в холодной сырости карцера. Сделав два шага, я наткнулся на какие-то обломки. «Куб здесь был раньше, ― пояснил мне Меркурий, ― кипяток готовился, сырость от него осталась, ― беда! Тем более, печки теперь не имеется…», Что-то холодное, проницающее насквозь, затхлое, склизкое и гадкое составляло атмосферу этой могилы… Зимой она, очевидно, промерзала насквозь… Вот она ― «кузькина-то мать!» подумал я. Когда я, отуманенный, вышел из карцера, тюремная крыса, исполнявшая должность «старшего», опять крадучись, ползла по коридорам отбирать от надзирателей на ночь ключи в контору, и опять Яшка бесстрашно заявлял ей, что он все еще продолжает стоять за бога и за великого государя… «О, Яшка, ― думал я, удаляясь на ночь в свою камеру, ― воистину бесстрашен ты человек, если видал уже «кузькину мать» и не убоялся!..»
Поверьте, крестьянин наш русский, Без вас может всё понимать. Знаком он не только что с «кузькой», Он знает и «кузькину мать».
Святой блаженствует в экстазе и Златую осушает чашу, А нам за наши безобразия Покажут кузькину мамашу.
Читатель, заостри Вниманье призмой Воображенья! Здесь вот Я жизнь открою (Как твой давнишний деспот) Ещё герою. Здесь я те дам, того, Кузькину мать… Ведь, правда, отчего Не дать Кузьму, раз есть таков В моей поэме? Кузьма Никитич Лбов. Родными всеми Покинутый. Поищем Их след, пожалуй.
― И чаще всего мне вспоминались плохие, недобрые люди, такие, например, как Троицкий, протоиерей и преподаватель истории, который годился бы, пожалуй, в тюремные надзиратели или в полицейские. Хотя постоянная болезненная злоба едва ли нужна и там. Любимыми словами протоиерея были «кузькина мать». Он употреблял их по всякому поводу: и читая лекции и грозя воспитанникам: «Вот вызову сейчас инспектора, он покажет вам кузькину мать». Однако Троицкий был не самым невежественным из преподавателей. И не самым злым. Злее всех был инспектор, старавшийся запугать семинаристов, подавить в них чувство собственного достоинства и добиться рабского повиновения во всем.
Темы по буквам
